Главное меню
Поиск
Молочные коктейли
Американцы поставили запрет на молочный коктейль

Американскими исследователями было выяснено, что молочный коктейль, который в состав включает арахис, мороженое, шоколад и молоко является вредным. Такой вердикт был поставлен из-за того, что количество жиров, содержащихся в напитке,...
Лечебный коктейль

Молочный коктейль имеет сразу несколько достоинств, это насыщенный вкус и питание организма полезными веществами. Так приготовив коктейль с черникой и медом, Вы наполните организм витаминами и предотвратите появление простуды.
Мы в фортеции живем хлеб едим и воду пьем
Читать онлайн "Капитанская дочка" автора Пушкин Александр Сергеевич - RuLit
– Да что наши! – отвечал хозяин, продолжая иносказательный разговор. – Стали было к вечерне звонить, да попадья не велит: поп в гостях, черти на погосте.
«Молчи, дядя, – возразил мой бродяга, – будет дождик, будут и грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни топор за спину: лесничий ходит. Ваше благородие! за ваше здоровье!» – При сих словах он взял стакан, перекрестился и выпил одним духом. Потом поклонился мне и воротился на полати.
Я ничего не мог тогда понять из этого воровского разговора; но после уж догадался, что дело шло о делах Яицкого войска, в то время только что усмиренного после бунта 1772 года. Савельич слушал с видом большого неудовольствия. Он посматривал с подозрением то на хозяина, то на вожатого. Постоялый двор, или, по-тамошнему, умет, находился в стороне, в степи, далече от всякого селения, и очень походил на разбойническую пристань. Но делать было нечего. Нельзя было и подумать о продолжении пути. Беспокойство Савельича очень меня забавляло. Между тем я расположился ночевать и лег на лавку. Савельич решился убраться на печь; хозяин лег на полу. Скоро вся изба захрапела, и я заснул как убитый.
Проснувшись поутру довольно поздно, я увидел, что буря утихла. Солнце сияло. Снег лежал ослепительной пеленою на необозримой степи. Лошади были запряжены. Я расплатился с хозяином, который взял с нас такую умеренную плату, что даже Савельич с ним не заспорил и не стал торговаться по своему обыкновению, и вчерашние подозрения изгладились совершенно из головы его. Я позвал вожатого, благодарил за оказанную помочь и велел Савельичу дать ему полтину на водку. Савельич нахмурился. «Полтину на водку! – сказал он, – за что это? За то, что ты же изволил подвезти его к постоялому двору? Воля твоя, сударь: нет у нас лишних полтин. Всякому давать на водку, так самому скоро придется голодать». Я не мог спорить с Савельичем. Деньги, по моему обещанию, находились в полном его распоряжении. Мне было досадно, однако ж, что не мог отблагодарить человека, выручившего меня если не из беды, то по крайней мере из очень неприятного положения. «Хорошо, – сказал я хладнокровно, – если не хочешь дать полтину, то вынь ему что-нибудь из моего платья. Он одет слишком легко. Дай ему мой заячий тулуп».
– Помилуй, батюшка Петр Андреич! – сказал Савельич. – Зачем ему твой заячий тулуп? Он его пропьет, собака, в первом кабаке.
– Это, старинушка, уж не твоя печаль, – сказал мой бродяга, – пропью ли я, или нет. Его благородие мне жалует шубу со своего плеча: его на то барская воля, а твое холопье дело не спорить и слушаться.
– Бога ты не боишься, разбойник! – отвечал ему Савельич сердитым голосом. – Ты видишь, что дитя еще не смыслит, а ты и рад его обобрать, простоты его ради. Зачем тебе барский тулупчик? Ты и не напялишь его на свои окаянные плечища.
– Прошу не умничать, – сказал я своему дядьке, – сейчас неси сюда тулуп.
– Господи владыко! – простонал мой Савельич. – Заячий тулуп почти новешенький! и добро бы кому, а то пьянице оголелому!
Однако заячий тулуп явился. Мужичок тут же стал его примеривать. В самом деле, тулуп, из которого успел и я вырасти, был немножко для него узок. Однако он кое-как умудрился и надел его, распоров по швам. Савельич чуть не завыл, услышав, как нитки затрещали. Бродяга был чрезвычайно доволен моим подарком. Он проводил меня до кибитки и сказал с низким поклоном: «Спасибо, ваше благородие! Награди вас господь за вашу добродетель. Век не забуду ваших милостей». – Он пошел в свою сторону, а я отправился далее, не обращая внимания на досаду Савельича, и скоро позабыл о вчерашней вьюге, о своем вожатом и о заячьем тулупе.
Приехав в Оренбург, я прямо явился к генералу. Я увидел мужчину росту высокого, но уже сгорбленного старостию. Длинные волосы его были совсем белы. Старый полинялый мундир напоминал воина времен Анны Иоанновны,[22] а в его речи сильно отзывался немецкий выговор. Я подал ему письмо от батюшки. При имени его он взглянул на меня быстро: «Поже мой! – сказал он. – Тавно ли, кажется, Андрей Петрович был еше твоих лет, а теперь вот уш какой у него молотец! Ах, фремя, фремя!» Он распечатал письмо и стал читать его вполголоса, делая свои замечания. «Милостивый государь Андрей Карлович, надеюсь, что ваше превосходительство»… Это что за серемонии? Фуй, как ему не софестно! Конечно: дисциплина перво дело, но так ли пишут к старому камрад?.. «ваше превосходительство не забыло»… гм… «и… когда… покойным фельдмаршалом Мин… походе… также и… Каролинку»… Эхе, брудер! так он еше помнит стары наши проказ? «Теперь о деле… К вам моего повесу»… гм… «держать в ежовых рукавицах»… Что такое ешовы рукавиц? Это, должно быть, русска поговорк… Что такое «дершать в ешовых рукавицах»?» – повторил он, обращаясь ко мне.
– Это значит, – отвечал я ему с видом как можно более невинным, – обходиться ласково, не слишком строго, давать побольше воли, держать в ежовых рукавицах.
«Гм, понимаю… „и не давать ему воли“ – нет, видно, ешовы рукавицы значит не то… „При сем… его паспорт“… Где ж он? А, вот… „отписать в Семеновский“… Хорошо, хорошо: все будет сделано… „Позволишь без чинов обнять себя и… старым товарищем и другом“ – а! наконец догадался… и прочая и прочая… Ну, батюшка, – сказал он, прочитав письмо и отложив в сторону мой паспорт, – все будет сделано: ты будешь офицером переведен в *** полк, и чтоб тебе времени не терять, то завтра же поезжай в Белогорскую крепость, где ты будешь в команде капитана Миронова, доброго и честного человека. Там ты будешь на службе настоящей, научишься дисциплине. В Оренбурге делать тебе нечего; рассеяние вредно молодому человеку. А сегодня милости просим: отобедать у меня».
«Час от часу не легче! – подумал я про себя, – к чему послужило мне то, что еще в утробе матери я был уже гвардии сержантом! Куда это меня завело? В *** полк и в глухую крепость на границу киргиз-кайсацких степей!..» Я отобедал у Андрея Карловича, втроем с его старым адъютантом. Строгая немецкая экономия царствовала за его столом, и я думаю, что страх видеть иногда лишнего гостя за своею холостою трапезою был отчасти причиною поспешного удаления моего в гарнизон. На другой день я простился с генералом и отправился к месту моего назначения.
Глава III
Крепость
Мы в фортеции живем,
Хлеб едим и воду пьем;
А как лютые враги
Придут к нам на пироги,
Зададим гостям пирушку:
Зарядим картечью пушку.
Солдатская песня
Старинные люди, мой батюшка.
Недоросль
Белогорская крепость находилась в сорока верстах от Оренбурга. Дорога шла по крутому берегу Яика. Река еще не замерзала, и ее свинцовые волны грустно чернели в однообразных берегах, покрытых белым снегом. За ними простирались киргизские степи. Я погрузился в размышления, большею частию печальные. Гарнизонная жизнь мало имела для меня привлекательности. Я старался вообразить себе капитана Миронова, моего будущего начальника, и представлял его строгим, сердитым стариком, не знающим ничего, кроме своей службы, и готовым за всякую безделицу сажать меня под арест на хлеб и на воду. Между тем начало смеркаться. Мы ехали довольно скоро. «Далече ли до крепости?» – спросил я у своего ямщика. «Недалече, – отвечал он. – Вон уж видна». – Я глядел во все стороны, ожидая увидеть грозные бастионы, башни и вал; но ничего не видал, кроме деревушки, окруженной бревенчатым забором. С одной стороны стояли три или четыре скирда сена, полузанесенные снегом; с другой – скривившаяся мельница, с лубочными крыльями, лениво опущенными. «Где же крепость?» – спросил я с удивлением. «Да вот она», – отвечал ямщик, указывая на деревушку, и с этим словом мы в нее въехали. У ворот увидел я старую чугунную пушку; улицы были тесны и кривы; избы низки и большею частию покрыты соломою. Я велел ехать к коменданту, и через минуту кибитка остановилась перед деревянным домиком, выстроенным на высоком месте, близ деревянной же церкви.
вернутьсяАнна Иоанновна (1693–1740) – русская царица.
www.rulit.me
Мы в фортеции живем, Старинные люди, мой батюшка. Белогорская крепость находилась в сорока верстах от Оренбурга. Дорога шла по крутому берегу Яика. Река еще не замерзала, и ее свинцовые волны грустно чернели в однообразных берегах, покрытых белым снегом. За ними простирались киргизские степи. Я погрузился в размышления, большею частию печальные. Гарнизонная жизнь мало имела для меня привлекательности. Я старался вообразить себе капитана Миронова, моего будущего начальника, и представлял его строгим, сердитым стариком, не знающим ничего, кроме своей службы, и готовым за всякую безделицу сажать меня под арест на хлеб и на воду. Между тем начало смеркаться. Мы ехали довольно скоро. «Далече ли до крепости?» — спросил я у своего ямщика. «Недалече, — отвечал он. — Вон уж видна». Я глядел во все стороны, ожидая увидеть грозные бастионы, башни и вал; но ничего не видал, кроме деревушки, окруженной бревенчатым забором. С одной стороны стояли три или четыре скирда сена, полузанесенные снегом; с другой — скривившаяся мельница, с лубочными крыльями, лениво опущенными. «Где же крепость?» — спросил я с удивлением. «Да вот она», — отвечал ямщик, указывая на деревушку, и с этим словом мы в нее въехали. У ворот увидел я старую чугунную пушку; улицы были тесны и кривы; избы низки и большею частию покрыты соломою. Я велел ехать к коменданту, и через минуту кибитка остановилась перед деревянным домиком, выстроенным на высоком месте, близ деревянной же церкви. Никто не встретил меня. Я пошел в сени и отворил дверь в переднюю. Старый инвалид, сидя на столе, нашивал синюю заплату на локоть зеленого мундира. Я велел ему доложить обо мне. «Войди, батюшка, — отвечал инвалид, — наши дома». Я вошел в чистенькую комнатку, убранную по-старинному. В углу стоял шкаф с посудой; на стене висел диплом офицерский за стеклом и в рамке; около него красовались лубочные картинки, представляющие взятие Кистрина и Очакова, также выбор невесты и погребение кота. У окна сидела старушка в телогрейке и с платком на голове. Она разматывала нитки, которые держал, распялив на руках, кривой старичок в офицерском мундире. «Что вам угодно, батюшка?» — спросила она, продолжая свое занятие. Я отвечал, что приехал на службу и явился по долгу своему к господину капитану, и с этим словом обратился было к кривому старичку, принимая его за коменданта; но хозяйка перебила затверженную мною речь. «Ивана Кузмича дома нет, — сказала она, — он пошел в гости к отцу Герасиму; да вcе равно, батюшка, я его хозяйка. Прошу любить и жаловать. Садись, батюшка». Она кликнула девку и велела ей позвать урядника. Старичок своим одиноким глазом поглядывал на меня с любопытством. «Смею спросить, — сказал он, — вы в каком полку изволили служить?» Я удовлетворил его любопытству. «А смею спросить, — продолжал он, — зачем изволили вы перейти из гвардии в гарнизон?» Я отвечал, что такова была воля начальства. «Чаятельно, за неприличные гвардии офицеру поступки», — продолжал неутомимый вопрошатель. «Полно врать пустяки, — сказала ему капитанша, — ты видишь, молодой человек с дороги устал; ему не до тебя… (держи-ка руки прямее…). А ты, мой батюшка, — продолжала она, обращаясь ко мне, — не печалься, что тебя упекли в наше захолустье. Не ты первый, не ты последний. Стерпится, слюбится. Швабрин Алексей Иваныч вот уж пятый год как к нам переведен за смертоубийство. Бог знает, какой грех его попутал; он, изволишь видеть, поехал за город с одним поручиком, да взяли с собою шпаги, да и ну друг в друга пырять; а Алексей Иваныч и заколол поручика, да еще при двух свидетелях! Что прикажешь делать? На грех мастера нет». В эту минуту вошел урядник, молодой и статный казак. «Максимыч! — сказала ему капитанша. — Отведи господину офицеру квартиру, да почище». — «Слушаю, Василиса Егоровна, — отвечал урядник. — Не поместить ли его благородие к Ивану Полежаеву?» — «Врешь, Максимыч, — сказала капитанша, — у Полежаева и так тесно; он же мне кум и помнит, что мы его начальники. Отведи господина офицера… как ваше имя и отчество, мой батюшка? Петр Андреич?.. Отведи Петра Андреича к Семену Кузову. Он, мошенник, лошадь свою пустил ко мне в огород. Ну, что, Максимыч, все ли благополучно?» — Все, слава богу, тихо, — отвечал казак, — только капрал Прохоров подрался в бане с Устиньей Негулиной за шайку горячей воды. — Иван Игнатьич! — сказала капитанша кривому старичку. — Разбери Прохорова с Устиньей, кто прав, кто виноват. Да обоих и накажи. Ну, Максимыч, ступай себе с богом. Петр Андреич, Максимыч отведет вас на вашу квартиру. Я откланялся. Урядник привел меня в избу, стоявшую на высоком берегу реки, на самом краю крепости. Половина избы занята была семьею Семена Кузова, другую отвели мне. Она состояла из одной горницы довольно опрятной, разделенной надвое перегородкой. Савельич стал в ней распоряжаться; я стал глядеть в узенькое окошко. Передо мною простиралась печальная степь. Наискось стояло несколько избушек; по улице бродило несколько куриц. Старуха, стоя на крыльце с корытом, кликала свиней, которые отвечали ей дружелюбным хрюканьем. И вот в какой стороне осужден я был проводить мою молодость! Тоска взяла меня; я отошел от окошка и лег спать без ужина, несмотря на увещания Савельича, который повторял с сокрушением: «Господи владыко! ничего кушать не изволит! Что скажет барыня, коли дитя занеможет?» На другой день поутру я только что стал одеваться, как дверь отворилась, и ко мне вошел молодой офицер невысокого роста, с лицом смуглым и отменно некрасивым, но чрезвычайно живым. «Извините меня, — сказал он мне по-французски, — что я без церемонии прихожу с вами познакомиться. Вчера узнал я о вашем приезде; желание увидеть наконец человеческое лицо так овладело мною, что я не вытерпел. Вы это поймете, когда проживете здесь еще несколько времени». Я догадался, что это был офицер, выписанный из гвардии за поединок. Мы тотчас познакомились. Швабрин был очень не глуп. Разговор его был остер и занимателен. Он с большой веселостию описал мне семейство коменданта, его общество и край, куда завела меня судьба. Я смеялся от чистого сердца, как вошел ко мне тот самый инвалид, который чинил мундир в передней коменданта, и от имени Василисы Егоровны позвал меня к ним обедать. Швабрин вызвался идти со мною вместе. Подходя к комендантскому дому, мы увидели на площадке человек двадцать стареньких инвалидов с длинными косами и в треугольных шляпах. Они выстроены были во фрунт. Впереди стоял комендант, старик бодрый и высокого росту, в колпаке и в китайчатом халате. Увидя нас, он к нам подошел, сказал мне несколько ласковых слов и стал опять командовать. Мы остановились было смотреть на учение; но он просил нас идти к Василисе Егоровне, обещаясь быть вслед за нами. «А здесь, — прибавил он, — нечего вам смотреть». Василиса Егоровна приняла нас запросто и радушно и обошлась со мною как бы век была знакома. Инвалид и Палашка накрывали стол. «Что это мой Иван Кузмич сегодня так заучился! — сказала комендантша. — Палашка, позови барина обедать. Да где же Маша?» Тут вошла девушка лет осьмнадцати, круглолицая, румяная, с светло-русыми волосами, гладко зачесанными за уши, которые у ней так и горели. С первого взгляда она не очень мне понравилась. Я смотрел на нее с предубеждением: Швабрин описал мне Машу, капитанскую дочь, совершенною дурочкою. Марья Ивановна села в угол и стала шить. Между тем подали щи. Василиса Егоровна, не видя мужа, вторично послала за ним Палашку. «Скажи барину: гости-де, ждут, щи простынут; слава богу, ученье не уйдет; успеет накричаться». Капитан вскоре явился, сопровождаемый кривым старичком. «Что это, мой батюшка? — сказала ему жена. — Кушанье давным-давно подано, а тебя не дозовешься». — «А слышь ты, Василиса Егоровна, — отвечал Иван Кузмич, — я был занят службой: солдатушек учил». — «И, полно! — возразила капитанша. — Только слава, что солдат учишь: ни им служба не дается, ни ты в ней толку не ведаешь. Сидел бы дома да богу молился; так было бы лучше. Дорогие гости, милости просим за стол». Мы сели обедать. Василиса Егоровна не умолкала ни на минуту и осыпала меня вопросами: кто мои родители, живы ли они, где живут и каково их состояние? Услыша, что у батюшки триста душ крестьян, «легко ли! — сказала она, — ведь есть же на свете богатые люди! А у нас, мой батюшка, всего-то душ одна девка Палашка; да слава богу, живем помаленьку. Одна беда: Маша; девка на выданье, а какое у ней приданое? частый гребень, да веник, да алтын денег (прости бог!), с чем в баню сходить. Хорошо, коли найдется добрый человек; а то сиди себе в девках вековечной невестою». Я взглянул на Марью Ивановну; она вся покраснела, и даже слезы капнули на ее тарелку. Мне стало жаль ее, и я спешил переменить разговор. «Я слышал, — сказал я довольно некстати, — что на вашу крепость собираются напасть башкирцы». — «От кого, батюшка, ты изволил это слышать?» — спросил Иван Кузмич. «Мне так сказывали в Оренбурге», — отвечал я. «Пустяки! — сказал комендант. — У нас давно ничего не слыхать. Башкирцы — народ напуганный, да и киргизцы проучены. Небось на нас не сунутся; а насунутся, так я такую задам острастку, что лет на десять угомоню». — «И вам не страшно, — продолжал я, обращаясь к капитанше, — оставаться в крепости, подверженной таким опасностям?» — «Привычка, мой батюшка, — отвечала она. — Тому лет двадцать как нас из полка перевели сюда, и не приведи господи, как я боялась проклятых этих нехристей! Как завижу, бывало, рысьи шапки, да как заслышу их визг, веришь ли, отец мой, сердце так и замрет! А теперь так привыкла, что и с места не тронусь, как придут нам сказать, что злодеи около крепости рыщут». — Василиса Егоровна прехрабрая дама, — заметил важно Швабрин. — Иван Кузмич может это засвидетельствовать. — Да, слышь ты, — сказал Иван Кузмич, — баба-то не робкого десятка. — А Марья Ивановна? — спросил я, — так же ли смела, как и вы? — Смела ли Маша? — отвечала ее мать. — Нет, Маша трусиха. До сих пор не может слышать выстрела из ружья: так и затрепещется. А как тому два года Иван Кузмич выдумал в мои именины палить из нашей пушки, так она, моя голубушка, чуть со страха на тот свет не отправилась. С тех пор уж и не палим из проклятой пушки. Мы встали из-за стола. Капитан с капитаншею отправились спать; а я пошел к Швабрину, с которым и провел целый вечер. |
philosofiya.ru
Работа с эпиграфами повести "Капитанская дочка". (8класс)
I . Работа с эпиграфами к главам повести А.С. Пушкина «Капитанская дочка»
Название и № главыТекст эпиграфов
Источник и смысл эпиграфов
Повесть
«Капитан-ская дочка»
Береги честь смолоду.
(Пословица)
Эпиграф представляет собой русскую народную пословицу. Эпиграф указывает на одну из центральных проблем романа - проблему чести и долга.
1.
«Сержант гвардии»
— Был бы гвардии он завтра ж капитан.
— Того не надобно: пусть в армии послужит.
— Изрядно сказано! пускай его потужит…
.........................................
Да кто его отец?
Княжнин. Комедия «Хвастун».
Это отрывок из комедии Я. Б. Княжнина «Хвастун» (1784 или 1785 г.). Пушкин несколько изменил текст. В главе раскрываются причины несения воинской службы Петром Гринёвым. Причём эпиграф наталкивает на мысль, что герой, прежде чем ступить на жизненную дорогу, должен послужить. Немаловажную роль будет играть образ отца: он направляет своего сына испытать все тяготы армейской жизни в отдаленный от столицы гарнизон.
Смысл использования второго эпиграфа (ответ на вопрос) раскроется в финале, когда Екатерина дарует жизнь Петруше из-за заслуг его отца.
Эпиграф здесь выполняет также функцию вступления. Художественное мастерство проявляется в переходе от текста эпиграфа к основному тексту главы, которая начинается словами: «Отец мой Андрей Петрович Гринёв…»
2.
«Вожатый»
Сторона ль моя, сторонушка, Сторона незнакомая!
Что не сам ли я на тебя зашел,
Что не добрый ли да меня конь завез:
Завезла меня, доброго молодца,
Прытость, бодрость молодецкая
И хмелинушка кабацкая.
(Старинная песня)
Эпиграф взят «Собрания разных песен» Чулкова (ч.III, №167). Это отрывок из рекрутской песни о молодом солдате, отправившемся на службу в далекие края.
Эпиграф намекает на биографию главного героя: 16-летний дворянин Петр Гринев едет в другой город, чтобы служить в армии.
3.
«Крепость»
Мы в фортеции живём,
Хлеб едим и воду пьём;
А как лютые враги
Придут к нам на пироги,
Зададим гостям пирушку:
Зарядим картечью пушку.
(Солдатская песня.)
Старинные люди, мой батюшка. «Недоросль.»
Первый эпиграф – солдатская песня, предположительно написанная самим Пушкиным. Эпиграф намекает на Белогорскую крепость, где офицеры лишь делают вид, что служат. В результате крепость оказывается не в состоянии отразить нашествие пугачевцев.
Второй эпиграф намекает на общие черты семей Гриневых и Мироновых, людей «старинных», для которых важны понятия долга и чести.
4.
«Поединок»
— Ин изволь, и стань же в позитуру.
Посмотришь, проколю как я твою фигуру!
(Княжнин)
Эпиграф представляет собой отрывок из комедии Я. Б. Княжнина «Чудаки» (1790)
В этом эпизоде Княжнин комически изображает дуэль двух слуг — Высоноса и Пролаза, дерущихся на кортиках (кинжалах). Эпиграф предсказывает, что будет дуэль, на которой один из её участников “проколет” другого
5.
«Любовь»
Ах ты, девка, девка красная!
Не ходи, девка, молода замуж;
Ты спроси, девка, отца, матери,
Отца, матери, роду-племени;
Накопи, девка, ума-разума,
Ума-разума, приданова.
(Песня народная)
Буде лучше меня найдешь, позабудешь.
Если хуже меня найдешь,воспомянешь. (Песня народная)
Первый эпиграф - фрагмент из народной песни «Ах ты, Волга, Волга матушка» из сборника Н.И. Новикова «Собрание народных русских песен» (ч. 1. М., 1780, № 176).
Второй эпиграф - отрывок из песни «Вещевало мое сердце, вещевало» (тот же сборник, № 135).
Эпиграфы намекают на историю любви Гринева и Марьи Мироновой. Отец Гринева выступает против их неравного брака. Бедная девушка понимает, что она не пара богатому Гриневу, поэтому избегает встреч с ним.
6.
«Пугачёв-щина»
Вы, молодые ребята, послушайте, Что мы, старые старики, будем сказывати.
(Песня)
Эпиграф представляет собой отрывок из песни о взятии Казани Иваном Грозным («Новое и полное собрание российских песен»,)
Эпиграф намекает на взятие Белогорской крепости пугачевцами. Эпиграф играет необычную роль: в нём мы видим параллель с обращением “старого старика” Петра Андреевича к молодому поколению о ненасильственных переменах в жизни. В конце романа Гринёв так оценил действия Пугачёва и его сообщников: “Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!”
7.
«Приступ»
Голова моя, головушка,
Голова послуживая! Послужила моя головушка
Ровно тридцать лет и три года.
Ах, не выслужила головушка
Ни корысти себе, ни радости,
Как ни слова себе доброго
И ни рангу себе высокого;
Только выслужила головушка
Два высокие столбика, Перекладинку кленовую,
Еще петельку шелковую. (Народная песня)
Эпиграф представляет собой отрывок из песни о казни стрелецкого атамана: «Голова ль ты моя, головушка, Голова моя послуживая» («Новое и полное собрание российских песен», ч. II. М., 1780, № 130).
Непосредственно с судьбой Гринёва эпиграф седьмой главы не соотносится: герой скорбит о судьбе капитана Миронова и поручика Ивана Игнатьича, прослуживших не один десяток лет в Белогорской крепости и в конце концов погибают на виселице от рук пугачевцев
8.
«Незваный гость»
Незваный гость хуже татарина.
(Пословица)
Эпиграф намекает на нашествие пугачевцев и захват Белогорской крепости. В данном случае незваный гость – это Пугачев и его шайка.
9.
«Разлука»
Сладко было спознаваться
Мне, прекрасная, с тобой;
Грустно, грустно расставаться, Грустно, будто бы с душой.
(Херасков)
Эпиграф представляет собой отрывок из стихотворения М. М. Хераскова "Вид прелестный, милы взоры!.." М. М. Херасков — поэт, драматург и романист XVIII века. Эпиграф нацеливает на лирический, даже минорный настрой: Гринёв с болью в сердце расстаётся с Машей, которая осталась во власти Швабрина.
10.
«Осада города»
Заняв луга и горы,
С вершины, как орел, бросал на град он взоры.
За станом повелел соорудить раскат
И, в нем перуны скрыв, в нощи привесть под град. (Херасков)
Эпиграф представляет собой фрагмент из эпической поэмы М. М. Хераскова «Россияда» (песнь XI) о взятии Казани войсками Ивана IV. Этим эпиграфом Пушкин как бы уподобляет Пугачева царю и намекает на его «царственный» облик.
Другое мнение:
Эпиграф передаёт чувства героя и рассказывает о том, что предпринимает Гринёв для освобождения Маши. Эпиграф предсказывает, что Пётр Андреевич («как орёл») поскачет из города («в нощи») в Белогорскую крепость, чтобы освободить любимую из рук Швабрина.
11.
«Мятежная слобода»
В ту пору лев был сыт, хоть с роду он свиреп.
«Зачем пожаловать изволил в мой вертеп?»
— Спросил он ласково.
(А. Сумароков)
Эпиграф сочинен самим Пушкиным и представляет собой имитацию стиля Сумарокова. Эпиграф намекает на сходство Пугачева со львом – царем зверей. Стилизация ярко раскрывает смысл главы: Пугачёв (лев) был и сыт, и свиреп. Уже в эпиграфе мы чувствуем, что между героями состоится важный разговор, несмотря на грозный тон, хозяин будет ласков с Петром.
12.
«Сирота»
Как у нашей у яблоньки
Ни верхушки нет, ни отросточек;
Как у нашей у княгинюшки
Ни отца нету, ни матери.
Снарядить-то ее некому, Благословить-то ее некому.
(Свадебная песня)
Эпиграф представляет собой переделанную Пушкиным свадебную песню. Подобная песня пелась в случае, когда выдавали замуж сироту. Автор изменил оригинал песни: дуб заменил яблоней. И сразу становится всё понятно: судьба Марьи Ивановны зависит от убийцы её родителей –Е.Пугачёва.
13.
«Арест»
Не гневайтесь, сударь: по долгу моему
Я должен сей же час отправить вас в тюрьму. — Извольте, я готов; но я в такой надежде, Что дело объяснить дозволите мне прежде.
(Княжнин)
Данное четверостишие написано самим Пушкиным и представляет собой имитацию стиля Княжнина.
Эпиграф намекает на событие из этой главы: арест Петра Гринева за его «дружеские» отношения с Пугачевым.
14.
«Суд»
Мирская молва —
Морская волна.
(Пословица)
Пословица говорит о том, что мирская молва, то есть слухи и пересуды людей – это вещь переменчивая, как морская волна. В этой главе Гринева объявляют шпионом Пугачева. Императрица верит «молве», слухам, и назначает ему в наказание ссылку в Сибирь. Отец Гринева также верит «мирской молве», то есть слухам о том, что его сын – сообщник Пугачева.
II Анализируя роль и значение эпиграфа в повести «Капитанская дочка», мы пришли к следующим выводам:
1. Эпиграфы в повести не играют роли аннотаций.
2. Эпиграф у Пушкина может играть двойную роль: уже в 1 главе «Сержант гвардии» второй эпиграф выполняет, с одной стороны, роль вступления (плавного перехода от эпиграфа к основному тексту). « Да кто его отец?» - звучит эпиграф, а текст главы начинается словами: «Отец мой Андрей Петрович Гринёв…». С другой стороны, смысл данного эпиграфа будет разъяснён в финале романа, когда Екатерина могла задать такой вопрос при обсуждении дела Гринёва и, выяснив всё, даровала Петру жизнь из-за заслуг его отца.
2. Сопоставление значения, заключённого в эпиграфе, со смыслом главы можно сравнить с эффектом прохождения света через призму. Перед нами особые рекомендации читателям. Например, в главе «Поединок» эпиграф (см. таблицу) предсказывает, что будет дуэль, на которой один из участников «проколет» другого. Петруша - пострадавший. Ирония чувствуется уже в самом эпиграфе.
3. Нередко у эпиграф передаёт стиль и атмосферу всего ниже изложенного. Например, в 3 главе «Крепость» народная песня и отрывок из Фонвизина задают атмосферу всей главы (см. таблицу). Пётр Гринёв попадает в доброжелательную атмосферу. Комендант и Василиса Егоровна, действительно, старинные люди. А второй эпиграф великолепно стилизован под речь простого человека Василисы Егоровны.
4.В главе «Пугачёвщина» эпиграф играет необычную роль: в нём мы видим параллель с обращением “старого старика” Петра Андреевича к молодому поколению о ненасильственных переменах в жизни. В
конце повести Гринёв так оценит действия Пугачёва и его сообщников: “Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!”1
5.В главах «Вожатый», «Любовь», «Приступ», «Разлука», «Осада города», «Сирота» лирические ноты, содержащиеся в эпиграфе, задают настроение, пронизывают содержание всей главы.
6.Многие эпиграфы в романе изменены автором (главы 3(второй эпиграф), 10, 12) в соответствии со смыслом главы. А в главе 11 и 13 автор выступает как искусный стилизатор: в 11 главе им создан отрывок – подражание басне Сумарокова, а в 13 главе реплики в стиле Княжнина. Эти эпиграфы уже в самом начале раскрывают значение и основную идею главы.
7.Рифмой “молва–волна” в эпиграфе к 14 главе «Суд» (см. таблицу) автор выразил суть того суда, который вершили над Гринёвым. 1 волна - Следственная комиссия принимает показания Швабрина за истину, 2 - отец Андрей Петрович верит приговору Следственной комиссии и государыни, которая из-за уважения к отцу избавила его сына от позорной казни и “повелела только сослать в отдалённый край Сибири на вечное поселение”. 3волна - Маша спасает честь своего любимого от оговора.
8.Автор использует в качестве эпиграфов отрывки разных стилей и жанров: народные песни, пословицы, лирические стихотворения, басни, комедии.
9.Пословица, вынесенная в эпиграф автором ко всему роману: “Береги честь смолоду”, - задаёт тон всей повести. Мудрость, закреплённая в пословице, выступает здесь в качестве жизненного ориентира, нравственной основы не только для Петра Гринёва, но и для общества в целом. И главный герой повести, мы думаем, не запятнает честь никогда.
Таким образом, мы видим, что эпиграфы в повести имеют большую смысловую нагрузку, являются обращением к читателю, создают атмосферу, выражают авторский взгляд, становятся единым целым со всем романом.
III. После разбора предлагается выполнить самостоятельную работу – соотнести перепутанные главы и эпитеты - на оценку.
Соотнесите перепутанные главы и эпитеты:
Название и№ главы
Тексты эпиграфов к главам повести «Капитанская дочка»
0.
Повесть
«Капитанская дочка»
В ту пору лев был сыт, хоть с роду он свиреп.
«Зачем пожаловать изволил в мой вертеп?»
— Спросил он ласково. (А. Сумароков)
А
1.
«Сержант гвардии»
Не гневайтесь, сударь: по долгу моему
Я должен сей же час отправить вас в тюрьму.
— Извольте, я готов; но я в такой надежде, Что дело объяснить дозволите мне прежде.
(Княжнин)
Б
2.
«Вожатый»
Голова моя, головушка, Как ни слова себе доброго
Голова послуживая! И ни рангу себе высокого;
Послужила моя головушка Только выслужила головушка
Ровно тридцать лет и три года. Два высокие столбика,
Ах, не выслужила головушка Перекладинку кленовую
Ни корысти себе, ни радости, Еще петельку шелковую. (Народная песня)
В
3.
«Крепость»
Мирская молва —
Морская волна. (Пословица)
Г
4.
«Поединок»
Как у нашей у яблоньки Ни отца нету, ни матери.
Ни верхушки нет, ни отросточек; Снарядить-то ее некому,
Как у нашей у княгинюшки Благословить-то ее некому
(Свадебная песня)
Д
5.
«Любовь»
1 Мы в фортеции живём, 2.Старинные люди, мой батюшка.
Хлеб едим и воду пьём; «Недоросль.»
А как лютые враги
Придут к нам на пироги,
Зададим гостям пирушку:
Зарядим картечью пушку. (Солдатская песня.)
Е
6.
«Пугачевщина»
Вы, молодые ребята, послушайте, Что мы, старые старики, будем сказывати.
(Песня)
Ж
7.
«Приступ»
— Был бы гвардии он завтра ж капитан.
— Того не надобно: пусть в армии послужит.
— Изрядно сказано! пускай его потужит…Да кто его отец?
Княжнин. Комедия «Хвастун».
З
8.
«Незваный гость»
1.Ах ты, девка, девка красная! 2. Буде лучше меня найдешь, позабудешь.
Не ходи, девка, молода замуж; Если хуже меня найдешь,воспомянешь
Ты спроси, девка, отца, матери, (Песня народная)
Отца, матери, роду-племени;
Накопи, девка, ума-разума,
Ума-разума, приданова. (Песня народная)
И
9.
«Разлука»
Береги честь смолоду. (Пословица)
К
10.
«Осада города»
Незваный гость хуже татарина.
(Пословица)
Л
11.
«Мятежная слобода»
Сладко было спознаваться
Мне, прекрасная, с тобой;
Грустно, грустно расставаться,
Грустно, будто бы с душой. (Херасков)
М
12.
«Сирота»
— Ин изволь, и стань же в позитуру.
Посмотришь, проколю как я твою фигуру! (Княжнин)
Н
13.
«Арест»
Сторона ль моя, сторонушка, Завезла меня, доброго молодца,
Сторона незнакомая! Прытость, бодрость молодецкая
Что не сам ли я на тебя зашел, И хмелинушка кабацкая.
Что не добрый ли да меня конь завез: (Старинная песня)
О
14.
«Суд»
Заняв луга и горы,
С вершины, как орел, бросал на град он взоры.
За станом повелел соорудить раскат
И, в нем перуны скрыв, в нощи привесть под град. (Херасков)
П
Ответы:
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
К
З
О
Е
Н
И
Ж
В
Л
М
П
А
Д
Б
Г
infourok.ru
| / Полные произведения / Пушкин А.С. / Капитанская дочка - Это значит, - отвечал я ему с видом как можно более невинным,обходиться ласково, не слишком строго, давать побольше воли, держать в ежевых рукавицах. [ 1 ] [ 2 ] [ 3 ] [ 4 ] [ 5 ] [ 6 ] [ 7 ] [ 8 ] / Полные произведения / Пушкин А.С. / Капитанская дочка | Смотрите также по произведению "Капитанская дочка": |
www.litra.ru
«Капитанская дочка»- Страница 2 из 10- Александр Пушкин
– На постоялый двор. Господь помог, наткнулись прямо на забор. Выходи, сударь, скорее да обогрейся.
Я вышел из кибитки. Буран еще продолжался, хотя с меньшею силою. Было так темно, что хоть глаз выколи. Хозяин встретил нас у ворот, держа фонарь под полою, и ввел меня в горницу, тесную, но довольно чистую; лучина освещала ее. На стене висела винтовка и высокая казацкая шапка.
Хозяин, родом яицкий казак, казался мужик лет шестидесяти, еще свежий и бодрый. Савельич внес за мною погребец, потребовал огня, чтоб готовить чай, который никогда так не казался мне нужен. Хозяин пошел хлопотать.
– Где же вожатый? – спросил я у Савельича.
«Здесь, ваше благородие», – отвечал мне голос сверху. Я взглянул на полати и увидел черную бороду и два сверкающие глаза. «Что, брат, прозяб?» – «Как не прозябнуть в одном худеньком армяке! Был тулуп, да что греха таить? заложил вечор у целовальника: мороз показался не велик». В эту минуту хозяин вошел с кипящим самоваром; я предложил вожатому нашему чашку чаю; мужик слез с полатей. Наружность его показалась мне замечательна: он был лет сорока, росту среднего, худощав и широкоплеч. В черной бороде его показывалась проседь; живые большие глаза так и бегали. Лицо его имело выражение довольно приятное, но плутовское. Волоса были обстрижены в кружок; на нем был оборванный армяк и татарские шаровары. Я поднес ему чашку чаю; он отведал и поморщился. «Ваше благородие, сделайте мне такую милость, – прикажите поднести стакан вина; чай не наше казацкое питье». Я с охотой исполнил его желание. Хозяин вынул из ставца штоф и стакан, подошел к нему и, взглянув ему в лицо: «Эхе, – сказал он, – опять ты в нашем краю! Отколе бог принес?» Вожатый мой мигнул значительно и отвечал поговоркою: «В огород летал, конопли клевал; швырнула бабушка камушком – да мимо. Ну, а что ваши?»
– Да что наши! – отвечал хозяин, продолжая иносказательный разговор. – Стали было к вечерне звонить, да попадья не велит: поп в гостях, черти на погосте. – «Молчи, дядя, – возразил мой бродяга, – будет дождик, будут и грибки; а будут грибки, будет и кузов. А теперь (тут он мигнул опять) заткни топор за спину: лесничий ходит. Ваше благородие! за ваше здоровье!» – При сих словах он взял стакан, перекрестился и выпил одним духом. Потом поклонился мне и воротился на полати.
Я ничего не мог тогда понять из этого воровского разговора; но после уж догадался, что дело шло о делах Яицкого войска, в то время только что усмиренного после бунта 1772 года. Савельич слушал с видом большого неудовольствия. Он посматривал с подозрением то на хозяина, то на вожатого. Постоялый двор, или, по-тамошнему, умет, находился в стороне, в степи, далече от всякого селения, и очень походил на разбойническую пристань. Но делать было нечего. Нельзя было и подумать о продолжении пути. Беспокойство Савельича очень меня забавляло. Между тем я расположился ночевать и лег на лавку. Савельич решился убраться на печь; хозяин лег на полу. Скоро вся изба захрапела, и я заснул как убитый.
Проснувшись поутру довольно поздно, я увидел, что буря утихла. Солнце сияло. Снег лежал ослепительной пеленою на необозримой степи. Лошади были запряжены. Я расплатился с хозяином, который взял с нас такую умеренную плату, что даже Савельич с ним не заспорил и не стал торговаться по своему обыкновению, и вчерашние подозрения изгладились совершенно из головы его. Я позвал вожатого, благодарил за оказанную помочь и велел Савельичу дать ему полтину на водку. Савельич нахмурился. «Полтину на водку! – сказал он, – за что это? За то, что ты же изволил подвезти его к постоялому двору? Воля твоя, сударь: нет у нас лишних полтин. Всякому давать на водку, так самому скоро придется голодать». Я не мог спорить с Савельичем. Деньги, по моему обещанию, находились в полном его распоряжении. Мне было досадно однако ж, что не мог отблагодарить человека, выручившего меня, если не из беды, то по крайней мере из очень неприятного положения. «Хорошо, – сказал я хладнокровно;– если не хочешь дать полтину, то вынь ему что-нибудь из моего платья. Он одет слишком легко. Дай ему мой заячий тулуп».
– Помилуй, батюшка Петр Андреич! – сказал Савельич. – Зачем ему твой заячий тулуп? Он его пропьет, собака, в первом кабаке.
– Это, старинушка, уж не твоя печаль, – сказал мой бродяга, – пропью ли я или нет. Его благородие мне жалует шубу со своего плеча: его на то барская воля, а твое холопье дело не спорить и слушаться.
– Бога ты не боишься, разбойник! – отвечал ему Савельич сердитым голосом. – Ты видишь, что дитя еще не смыслит, а ты и рад его обобрать, простоты его ради. Зачем тебе барский тулупчик? Ты и не напялишь его на свои окаянные плечища.
– Прошу не умничать, – сказал я своему дядьке;– сейчас неси сюда тулуп.
– Господи владыко! – простонал мой Савельич. – Заячий тулуп почти новешенький! и добро бы кому, а то пьянице оголелому!
Однако заячий тулуп явился. Мужичок тут же стал его примеривать. В самом деле, тулуп, из которого успел и я вырасти, был немножко для него узок. Однако он кое-как умудрился и надел его, распоров по швам. Савельич чуть не завыл, услышав, как нитки затрещали. Бродяга был чрезвычайно доволен моим подарком. Он проводил меня до кибитки и сказал с низким поклоном: «Спасибо, ваше благородие! Награди вас господь за вашу добродетель. Век не забуду ваших милостей». – Он пошел в свою сторону, а я отправился далее, не обращая внимания на досаду Савельича, и скоро позабыл о вчерашней вьюге, о своем вожатом и о заячьем тулупе.
Приехав в Оренбург, я прямо явился к генералу. Я увидел мужчину росту высокого, но уже сгорбленного старостию. Длинные волосы его были совсем белы. Старый полинялый мундир напоминал воина времен Анны Иоанновны, а в его речи сильно отзывался немецкий выговор. Я подал ему письмо от батюшки. При имени его он взглянул на меня быстро: «Поже мой! – сказал он. – Тавно ли, кажется, Андрей Петрович был еше твоих лет, а теперь вот уш какой у него молотец! Ах, фремя, фремя!» – Он распечатал письмо и стал читать его вполголоса, делая свои замечания. «„Милостивый государь Андрей Карлович*, надеюсь, что ваше превосходительство“… Это что за серемонии? Фуй, как ему не софестно! Конечно: дисциплина перво дело, но так ли пишут к старому камрад?.. „ваше превосходительство не забыло“… гм… „и… когда… покойным фельдмаршалом Мин… походе… также и… Каролинку“… Эхе, брудер! так он еше помнит стары наши проказ? „Теперь о деле… К вам моего повесу“… гм… „держать в ежовых рукавицах“… Что такое ешовы рукавиц? Это должно быть русска поговорк… Что такое „дершать в ешовых рукавицах“?» – повторил он, обращаясь ко мне.
– Это значит, – отвечал я ему с видом как можно более невинным, – обходиться ласково, не слишком строго, давать побольше воли, держать в ежовых рукавицах.
«Гм, понимаю… „и не давать ему воли“ нет, видно ешовы рукавицы значит не то… „При сем… его паспорт“… Где ж он? А, вот… „отписать в Семеновский“… Хорошо, хорошо: всё будет сделано… „Позволишь без чинов обнять себя и… старым товарищем и другом“ – a! наконец догадался… и прочая и прочая… Ну, батюшка, – сказал он, прочитав письмо и отложив в сторону мой паспорт, – всё будет сделано: ты будешь офицером переведен в *** полк*, и чтоб тебе времени не терять, то завтра же поезжай в Белогорскую крепость, где ты будешь в команде капитана Миронова, доброго и честного человека. Там ты будешь на службе настоящей, научишься дисциплине. В Оренбурге делать тебе нечего; рассеяние вредно молодому человеку. А сегодня милости просим: отобедать у меня».
«Час от часу не легче! – подумал я про себя, – к чему послужило мне то, что еще в утробе матери я был уже гвардии сержантом! Куда это меня завело? В *** полк и в глухую крепость на границу киргиз-кайсацких степей!..» Я отобедал у Андрея Карловича, втроем с его старым адъютантом. Строгая немецкая экономия царствовала за его столом, и я думаю, что страх видеть иногда лишнего гостя за своею холостою трапезою был отчасти причиною поспешного удаления моего в гарнизон. На другой день я простился с генералом и отправился к месту моего назначения.
Глава III
Крепость
Мы в фортеции живем,
Хлеб едим и воду пьем;
А как лютые враги
Придут к нам на пироги,
Зададим гостям пирушку:
Зарядим картечью пушку.
Солдатская песня.
Старинные люди, мой батюшка.
Недоросль.*
Белогорская крепость находилась в сорока верстах от Оренбурга. Дорога шла по крутому берегу Яика. Река еще не замерзала, и ее свинцовые волны грустно чернели в однообразных берегах, покрытых белым снегом. За ними простирались киргизские степи. Я погрузился в размышления, большею частию печальные. Гарнизонная жизнь мало имела для меня привлекательности. Я старался вообразить себе капитана Миронова, моего будущего начальника, и представлял его строгим, сердитым стариком, не знающим ничего, кроме своей службы, и готовым за всякую безделицу сажать меня под арест на хлеб и на воду. Между тем начало смеркаться. Мы ехали довольно скоро. «Далече ли до крепости?» – спросил я у своего ямщика. «Недалече, – отвечал он. – Вон уж видна». – Я глядел во все стороны, ожидая увидеть грозные бастионы, башни и вал; но ничего не видал, кроме деревушки, окруженной бревенчатым забором. С одной стороны стояли три или четыре скирда сена, полузанесенные снегом; с другой скривившаяся мельница, с лубочными крыльями, лениво опущенными. «Где же крепость?» – спросил я с удивлением. «Да вот она», – отвечал ямщик, указывая на деревушку, и с этим словом мы в нее въехали. У ворот увидел я старую чугунную пушку; улицы были тесны и кривы; избы низки и большею частию покрыты соломою. Я велел ехать к коменданту, и через минуту кибитка остановилась перед деревянным домиком, выстроенным на высоком месте, близ деревянной же церкви.
Никто не встретил меня. Я пошел в сени и отворил дверь в переднюю. Старый инвалид, сидя на столе, нашивал синюю заплату на локоть зеленого мундира. Я велел ему доложить обо мне. «Войди, батюшка, – отвечал инвалид – наши дома». Я вошел в чистенькую комнатку, убранную по-старинному. В углу стоял шкаф с посудой; на стене висел диплом офицерский за стеклом и в рамке; около него красовались лубочные картинки, представляющие взятие Кистрина и Очакова*, также выбор невесты и погребение кота. У окна сидела старушка в телогрейке и с платком на голове. Она разматывала нитки, которые держал, распялив на руках, кривой старичок в офицерском мундире. «Что вам угодно, батюшка?» – спросила она, продолжая свое занятие. Я отвечал, что приехал на службу и явился по долгу своему к господину капитану, и с этим словом обратился было к кривому старичку, принимая его за коменданта; но хозяйка перебила затверженную мною речь. «Ивана Кузмича дома нет, – сказала она;– он пошел в гости к отцу Герасиму; да всё равно, батюшка, я его хозяйка. Прошу любить и жаловать. Садись, батюшка». Она кликнула девку и велела ей позвать урядника. Старичок своим одиноким глазом поглядывал на меня с любопытством. «Смею спросить, – сказал он – вы в каком полку изволили служить?» Я удовлетворил его любопытству. «А смею спросить, – продолжал он, – зачем изволили вы перейти из гвардии в гарнизон?» Я отвечал, что такова была воля начальства. «Чаятельно, за неприличные гвардии офицеру поступки», – продолжал неутомимый вопрошатель. «Полно врать пустяки, – сказала ему капитанша;– ты видишь, молодой человек с дороги устал; ему не до тебя… (держи-ка руки прямее…). А ты, мой батюшка, – продолжала она, обращаясь ко мне, – не печалься, что тебя упекли в наше захолустье. Не ты первый, не ты последний. Стерпится, слюбится. Швабрин Алексей Иваныч вот уж пятый год как к нам переведен за смертоубийство. Бог знает, какой грех его попутал; он, изволишь видеть, поехал за город с одним поручиком, да взяли с собою шпаги, да и ну друг в друга пырять; а Алексей Иваныч и заколол поручика, да еще при двух свидетелях! Что прикажешь делать? На грех мастера нет».
В эту минуту вошел урядник, молодой и статный казак. «Максимыч! – сказала ему капитанша. – Отведи г. офицеру квартиру, да почище». – «Слушаю, Василиса Егоровна, – отвечал урядник. – Не поместить ли его благородие к Ивану Полежаеву?» – «Врешь, Максимыч, – сказала капитанша;– у Полежаева и так тесно; он же мне кум и помнит, что мы его начальники. Отведи г. офицера… как ваше имя и отчество, мой батюшка? Петр Андреич?.. Отведи Петра Андреича к Семену Кузову. Он, мошенник, лошадь свою пустил ко мне в огород. Ну, что, Максимыч, всё ли благополучно?»
– Всё, слава богу, тихо, – отвечал казак;– только капрал Прохоров подрался в бане с Устиньей Негулиной за шайку горячей воды.
– Иван Игнатьич! – сказала капитанша кривому старичку. – Разбери Прохорова с Устиньей, кто прав, кто виноват. Да обоих и накажи. Ну, Максимыч, ступай себе с богом. Петр Андреич, Максимыч отведет вас на вашу квартиру.
Я откланялся. Урядник привел меня в избу, стоявшую на высоком берегу реки, на самом краю крепости. Половина избы занята была семьею Семена Кузова, другую отвели мне. Она состояла из одной горницы, довольно опрятной, разделенной надвое перегородкой. Савельич стал в ней распоряжаться; я стал глядеть в узенькое окошко. Передо мною простиралась печальная степь. Наискось стояло несколько избушек; по улице бродило несколько куриц. Старуха, стоя на крыльце с корытом, кликала свиней, которые отвечали ей дружелюбным хрюканьем. И вот в какой стороне осужден я был проводить мою молодость! Тоска взяла меня; я отошел от окошка и лег спать без ужина, несмотря на увещания Савельича, который повторял с сокрушением: «Господи владыко! ничего кушать не изволит! Что скажет барыня, коли дитя занеможет?»
На другой день поутру я только что стал одеваться, как дверь отворилась, и ко мне вошел молодой офицер невысокого роста, с лицом смуглым и отменно некрасивым, но чрезвычайно живым. «Извините меня, – сказал он мне по-французски, – что я без церемонии прихожу с вами познакомиться. Вчера узнал я о вашем приезде; желание увидеть наконец человеческое лицо так овладело мною, что я не вытерпел. Вы это поймете, когда проживете здесь еще несколько времени». – Я догадался, что это был офицер, выписанный из гвардии за поединок. Мы тотчас познакомились. Швабрин был очень не глуп. Разговор его был остер и занимателен. Он с большой веселостию описал мне семейство коменданта, его общество и край, куда завела меня судьба. Я смеялся от чистого сердца, как вошел ко мне тот самый инвалид, который чинил мундир в передней коменданта, и от имени Василисы Егоровны позвал меня к ним обедать. Швабрии вызвался идти со мною вместе.
Подходя к комендантскому дому, мы увидели на площадке человек двадцать стареньких инвалидов с длинными косами и в треугольных шляпах. Они выстроены были во фрунт. Впереди стоял комендант, старик бодрый и высокого росту, в колпаке и в китайчатом халате. Увидя нас, он к нам подошел, сказал мне несколько ласковых слов и стал опять командовать. Мы остановились было смотреть на учение; но он просил нас идти к Василисе Егоровне, обещаясь быть вслед за нами. «А здесь, – прибавил он, – нечего вам смотреть».
Василиса Егоровна приняла нас запросто и радушно и обошлась со мною как бы век была знакома. Инвалид и Палашка накрывали стол. «Что это мой Иван Кузмич сегодня так заучился! – сказала комендантша. – Палашка, позови барина обедать. Да где же Маша?» – Тут вошла девушка лет осьмнадцати, круглолицая, румяная, с светло-русыми волосами, гладко зачесанными за уши, которые у ней так и горели. С первого взгляда она не очень мне понравилась. Я смотрел на нее с предубеждением: Швабрин описал мне Машу, капитанскую дочь, совершенною дурочкою. Марья Ивановна села в угол и стала шить. Между тем подали щи. Василиса Егоровна, не видя мужа, вторично послала за ним Палашку. «Скажи барину: гости-де ждут, щи простынут; слава богу, ученье не уйдет; успеет накричаться». – Капитан вскоре явился, сопровождаемый кривым старичком. «Что это, мой батюшка? – сказала ему жена. – Кушанье давным-давно подано, а тебя не дозовешься». – «А слышь ты, Василиса Егоровна, – отвечал Иван Кузмич, – я был занят службой: солдатушек учил». – «И, полно! – возразила капитанша. – Только слава, что солдат учишь: ни им служба не дается, ни ты в ней толку не ведаешь. Сидел бы дома да богу молился; так было бы лучше. Дорогие гости, милости просим за стол».
Мы сели обедать. Василиса Егоровна не умолкала ни на минуту и осыпала меня вопросами: кто мои родители, живы ли они, где живут и каково их состояние? Услыша, что у батюшки триста душ крестьян, «легко ли! – сказала она, – ведь есть же на свете богатые люди! А у нас, мой батюшка, всего-то душ одна девка Палашка, да слава богу, живем помаленьку. Одна беда: Маша; девка на выданье, а какое у ней приданое? частый гребень, да веник, да алтын денег (прости бог!), с чем в баню сходить. Хорошо, коли найдется добрый человек; а то сиди себе в девках вековечной невестою». – Я взглянул на Марью Ивановну; она вся покраснела, и даже слезы капнули на ее тарелку. Мне стало жаль ее, и я спешил переменить разговор. «Я слышал, – сказал я довольно некстати, – что на вашу крепость собираются напасть башкирцы». – «От кого, батюшка, ты изволил это слышать?» – спросил Иван Кузмич. «Мне так сказывали в Оренбурге», – отвечал я. «Пустяки! – сказал комендант. – У нас давно ничего не слыхать. Башкирцы – народ напуганный, да и киргизцы проучены. Небось на нас не сунутся; а насунутся, так я такую задам острастку, что лет на десять угомоню». – «И вам не страшно, – продолжал я, обращаясь к капитанше, – оставаться в крепости, подверженной таким опасностям?» – «Привычка, мой батюшка, – отвечала она. – Тому лет двадцать как нас из полка перевели сюда, и не приведи господи, как я боялась проклятых этих нехристей! Как завижу, бывало, рысьи шапки, да как заслышу их визг, веришь ли, отец мой, сердце так и замрет! А теперь так привыкла, что и с места не тронусь, как придут нам сказать, что злодеи около крепости рыщут».
– Василиса Егоровна прехрабрая дама, – заметил важно Швабрин. – Иван Кузмич может это засвидетельствовать.
– Да, слышь ты, – сказал Иван Кузмич;– баба-то не робкого десятка.
– А Марья Ивановна? – спросил я, – так же ли смела, как и вы?
– Смела ли Маша? – отвечала ее мать. – Нет, Маша трусиха. До сих пор не может слышать выстрела из ружья: так и затрепещется. А как тому два года Иван Кузмич выдумал в мои именины палить из нашей пушки, так она, моя голубушка, чуть со страха на тот свет не отправилась. С тех пор уж и не палим из проклятой пушки.
Мы встали из-за стола. Капитан с капитаншею отправились спать; а я пошел к Швабрину, с которым и провел целый вечер.
Глава IV
Поединок
– Ин изволь, и стань же в позитуру.
Посмотришь, проколю как я твою фигуру!*
Княжнин.
Прошло несколько недель, и жизнь моя в Белогорской крепости сделалась для меня не только сносною, но даже и приятною. В доме коменданта был я принят как родной. Муж и жена были люди самые почтенные. Иван Кузмич, вышедший в офицеры из солдатских детей, был человек необразованный и простой, но самый честный и добрый. Жена его им управляла, что согласовалось с его беспечностию. Василиса Егоровна и на дела службы смотрела, как на свои хозяйские, и управляла крепостию так точно, как и своим домком. Марья Ивановна скоро перестала со мною дичиться. Мы познакомились. Я в ней нашел благоразумную и чувствительную девушку. Незаметным образом я привязался к доброму семейству, даже к Ивану Игнатьичу, кривому гарнизонному поручику, о котором Швабрин выдумал, будто бы он был в непозволительной связи с Василисой Егоровной, что не имело и тени правдоподобия; но Швабрин о том не беспокоился.
Я был произведен в офицеры. Служба меня не отягощала. В богоспасаемой крепости не было ни смотров, ни учений, ни караулов. Комендант по собственной охоте учил иногда своих солдат; но еще не мог добиться, чтобы все они знали, которая сторона правая, которая левая, хотя многие из них, дабы в том не ошибиться, перед каждым оборотом клали на себя знамение креста. У Швабрина было несколько французских книг. Я стал читать, и во мне пробудилась охота к литературе. По утрам я читал, упражнялся в переводах, а иногда и в сочинении стихов. Обедал почти всегда у коменданта, где обыкновенно проводил остаток дня и куда вечерком иногда являлся отец Герасим с женою Акулиной Памфиловной, первою вестовщицею во всем околодке. С А. И.Швабриным, разумеется, виделся я каждый день; но час от часу беседа его становилась для меня менее приятною. Всегдашние шутки его насчет семьи коменданта мне очень не нравились, особенно колкие замечания о Марье Ивановне. Другого общества в крепости не было, но я другого и не желал.
Несмотря на предсказания, башкирцы не возмущались. Спокойствие царствовало вокруг нашей крепости. Но мир был прерван незапным междуусобием.
Я уже сказывал, что я занимался литературою. Опыты мои, для тогдашнего времени, были изрядны, и Александр Петрович Сумароков, несколько лет после, очень их похвалял. Однажды удалось мне написать песенку, которой был я доволен. Известно, что сочинители иногда, под видом требования советов, ищут благосклонного слушателя. Итак, переписав мою песенку, я понес ее к Швабрину, который один во всей крепости мог оценить произведения стихотворца. После маленького предисловия вынул я из кармана свою тетрадку и прочел ему следующие стишки:
Мысль любовну истребляя,*
Тщусь прекрасную забыть,
И ах, Машу избегая,
Мышлю вольность получить!
Но глаза, что мя пленили,
Всеминутно предо мной;
Они дух во мне смутили,
Сокрушили мой покой.
Ты, узнав мои напасти,
Сжалься, Маша, надо мной,
Зря меня в сей лютой части,
И что я пленен тобой.
– Как ты это находишь? – спросил я Швабрина, ожидая похвалы, как дани, мне непременно следуемой. Но к великой моей досаде, Швабрин, обыкновенно снисходительный, решительно объявил, что песня моя нехороша.
– Почему так? – спросил я его, скрывая свою досаду.
– Потому, – отвечал он, – что такие стихи достойны учителя моего, Василья Кирилыча Тредьяковского, и очень напоминают мне его любовные куплетцы.
Тут он взял от меня тетрадку и начал немилосердно разбирать каждый стих и каждое слово, издеваясь надо мной самым колким образом. Я не вытерпел, вырвал из рук его мою тетрадку и сказал, что уж отроду не покажу ему своих сочинений. Швабрин посмеялся и над этой угрозою. «Посмотрим, – сказал он, – сдержишь ли ты свое слово: стихотворцам нужен слушатель, как Ивану Кузмичу графинчик водки перед обедом. А кто эта Маша, перед которой изъясняешься в нежной страсти и в любовной напасти? Уж не Марья ль Ивановна?»
– Не твое дело, – отвечал я нахмурясь, – кто бы ни была эта Маша. Не требую ни твоего мнения, ни твоих догадок.
Самые популярные стихи Пушкина:
Все стихи (содержание по алфавиту)Pages: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
aleksandr-pushkin.su
почему глава капитанская дочка 1 на чинается с народной песни?
Рассказывая о начале жизненного пути Петруши, обычного дворянского недоросля, Пушкин подчеркивает влияние отца на формирование его характера эпиграфом из «Княжнина» к I главе: Был бы гвардии он завтра ж капитан. Того не надобно: пусть в армии послужит. Изрядно сказано! Пускай его потужит... Да кто его отец? Исток верности присяге честных служак вроде капитана Миронова и поручика Ивана Игнатьича объясняет один из эпиграфов (из «Недоросля») ко II главе : Сторона ль моя, сторонушка, Сторона незнакомая! Что не сам ли я на тебя зашел, Что не добрый ли да меня конь завез: Завезла меня, доброго молодца, Прытость, бодрость молодецкая, И хмелинушка кабацкая. К III главе Пушкин предпослал сразу два эпиграфа. Первый из них взят из солдатской песни: Мы в фортеции живем, Хлеб едим и воду пьем; А как лютые враги Придут к нам на пироги, Зададим гостям пирушку: Зарядим картечью пушку. Эпиграф как бы предвосхищает описание Белогорской крепости — «деревушки, окруженной бревенчатым забором»,простоты нравов в ней и строгого подчинения присяге. Старинное слово «фортеция» как нельзя лучше характеризует состояние крепости.Эпиграф к главе VII тоже взят из народной песни: Голова моя головушка, Голова послуживая! Послужила моя головушка Ровно тридцать лет и три года. Ах, не выслужила головушка Ни корысти себе, ни радости, Как ни слова себе доброго И ни рангу себе высокого; Только выслужила головушка Два высокие столбика, Перекладинку кленовую, Еще петельку шелковую. Этот эпиграф — не просто «путеводная звезда» к VII главе, предвосхищающая события: гордый и мужественный ответ капитана Миронова и Ивана Игнатьича самозванцу и их трагический конец на виселице. У этих строчек есть еще одна роль.Она переплетается с народной «песней про виселицу, распеваемой людьми, обреченными виселице». Благодаря этому мы видим общее в судьбах капитана Миронова и Пугачева:оба они — «невольники чести», которым ни отступить от своей роли, от предназначения судьбы, ни получить благодарности. Как дочь-сирота капитана Миронова брошена оренбургским начальником на произвол судьбы, так и Пугачев знает, что его соратники «выкупят свою шею его головою». Эпиграф к XI главе — строчки из А. Сумарокова: В ту пору лев был сыт, хоть сроду он свиреп. «Зачем пожаловать изволил в мой вертеп?» — спросил он ласково.Этот эпиграф — объяснение, почему Пугачев не только второй раз с миром отпускает Петрушу Гринева, так и не признавшего его государем, выступавшего против него и отказавшегося отвечать на вопросы о голоде в Оренбурге, но и помогает ему. Интересно обыгрывается здесь слово «вертеп»: — в первом значении это пещера, логово льва, а во втором — что-то ненастоящее, бутафорское, театральное, как импровизированный дворец Пугачева с бревенчатыми стенами, оклеенными золотою бумагою, с натуральными крестьянским инвентарем. Но самое необычное назначение у эпиграфа к XIV главе «Суд». Многих удивляет неожиданная развязка — помилование Петруши благодаря императрице. Возникает вопрос: может быть, эта развязка — попытка подольститься к царю? дань цензуре, чтобы иметь возможность напечатать повесть о народном восстании с трактовкой образа Пугачева как человека, пытающегося улучшить жизнь народных масс? Прочтем эпиграф: Мирская молва — Морская волна. Пословица О чем же эта пословица? Она говорит: людское мнение, как морская волна — поднимется и схлынет. То есть его можно изменить. Так и Маша сумела изменить мнение императрицы. Ведь помилование Петруши происходит не благодаря императрице, а благодаря Маше. Именно она отправляется в Петербург, именно она сумела объяснить, чем были вызваны поступки Гринева, именно она заставила императрицу поверить себе. Проанализировав эпиграфы к «Капитанской дочке», понимаешь, что они —разгадка, ключ к пониманию авторской позиции по отношению к героям. Ключ к нашему пониманию Пушкина — писателя и гражданина. http://referatbooks.ru/publ/49-1-0-42
touch.otvet.mail.ru
Карточка "Эпиграфы в романе А. С. Пушкина "Капитанская дочка"
Роман "Капитанская дочка" Пушкина состоит из 14 глав, каждая из которых начинается эпиграфом.
Эпиграф к роману. Береги честь смолоду. (Пословица)
Эпиграф указывает на одну из центральных проблем романа - проблему чести и долга.
Глава I «Сержант гвардии»
— Был бы гвардии он завтра ж капитан.
— Того не надобно; пусть в армии послужит.
— Изрядно сказано! пускай его потужит... . . . .
Да кто его отец? (Княжнин, комедия «Хвастун»)
Эпиграф намекает на биографию главного героя: Петр Гринев с рождения числится в престижном гвардейском полку в Петербурге. Но строгий отец решает научить сына жизни и отправляет его на службу в обычный полк в глубинке России.
Глава II «Вожатый»
Сторона ль моя, сторонушка,
Сторона незнакомая!
Что не сам ли я на тебя зашел,
Что не добрый ли да меня конь завез:
Завезла меня, доброго молодца,
Прытость, бодрость молодецкая
И хмелинушка кабацкая. (Старинная песня)
Эпиграф взят «Собрания разных песен» Чулкова. Это отрывок из песни о молодом солдате, отправившемся на службу в далекие края.
Эпиграф намекает на биографию главного героя: 16-летний дворянин Петр Гринев едет в другой город, чтобы служить в армии.
Глава III «Крепость»
Мы в фортеции живем,
Хлеб едим и воду пьем;
А как лютые враги
Придут к нам на пироги,
Зададим гостям пирушку:
Зарядим картечью пушку. (Солдатская песня)
Старинные люди, мой батюшка. («Недоросль» Фонвизина)
Солдатская песня, написанная самим Пушкиным, намекает на Белогорскую крепость, где офицеры лишь делают вид, что служат. В результате крепость оказывается не в состоянии отразить нашествие пугачевцев.
Второй эпиграф намекает на общие черты семей Гриневых и Мироновых, людей «старинных», для которых важны понятия долга и чести.
Глава IV «Поединок»
— Ин изволь, и стань же в позитуру. Посмотришь, проколю как я твою фигуру! (Княжнин)
Эпиграф представляет собой отрывок из комедии Я. Б. Княжнина «Чудаки» (1790) – действие IV, явление 12-е. В этом эпизоде Княжнин комически изображает дуэль двух слуг — Высоноса и Пролаза, дерущихся на кортиках (кинжалах). Эпиграф намекает на рассказ капитанши о дуэли Швабрина.
Глава V «Любовь»
Ах ты, девка, девка красная!
Не ходи, девка, молода замуж;
Ты спроси, девка, отца, матери,
Отца, матери, роду-племени;
Накопи, девка, ума-разума,
Ума-разума, приданова. (Песня народная)
Буде лучше меня найдешь, позабудешь. Если хуже меня найдешь, воспомянешь. (Песня народная)
Первый - фрагмент из народной песни «Ах ты, Волга, Волга матушка».
Второй - отрывок из песни «Вещевало мое сердце, вещевало».
Эпиграфы намекает на историю любви Гринева и Марьи Мироновой. Отец Гринева выступает против их неравного брака. Бедная девушка понимает, что она не пара богатому Гриневу, поэтому избегает встреч с ним.
Глава VI «Пугачевщина»
Вы, молодые ребята, послушайте,
Что мы, старые старики, будем сказывати. (Песня)
Эпиграф представляет собой отрывок из песни о взятии Казани Иваном Грозным. Эпиграф намекает на взятие Белогорской крепости пугачевцами.
Глава VII «Приступ»
Голова моя, головушка,
Голова послуживая!
Послужила моя головушка
Ровно тридцать лет и три года.
Ах, не выслужила головушка
Ни корысти себе, ни радости,
Как ни слова себе доброго
И ни рангу себе высокого;
Только выслужила головушка
Два высокие столбика,
Перекладинку кленовую,
Еще петельку шелковую. (Народная песня о казни стрелецкого атамана)
Эпиграф намекает на историю капитана Миронова, который служит в Белогорской крепости более 20 лет и в конце концов погибает на виселице от рук пугачевцев.
Глава VIII «Незваный гость»
Незваный гость хуже татарина. (Пословица)
Эпиграф намекает на нашествие Пугачевцев и захват Белогорской крепости. В данном случае незваный гость – это Пугачев и его шайка.
Глава IX «Разлука»
Сладко было спознаваться
Мне, прекрасная, с тобой;
Грустно, грустно расставаться,
Грустно, будто бы с душой. (Херасков)
Эпиграф представляет собой отрывок из стихотворения М. М. Хераскова "Вид прелестный, милы взоры!.." М. М. Херасков — поэт, драматург и романист XVIII века. Пушкин, судя по всему, считал творчество Хераскова безнадежно устаревшим. Эпиграф намекает на разлуку Гринев и Маши Мироновой.
Глава X «Осада города»
Заняв луга и горы,
С вершины, как орел, бросал на град он взоры.
За станом повелел соорудить раскат
И, в нем перуны скрыв, в нощи привесть под град. (Херасков)
Эпиграф представляет собой фрагмент из эпической поэмы М. М. Хераскова «Россияда» (песнь XI) о взятии Казани войсками Ивана IV. Эпиграфом Пушкин как бы уподобляет Пугачева царю и намекает на его «царственный» облик.
Глава XI «Мятежная слобода»
В ту пору лев был сыт, хоть с роду он свиреп.
«Зачем пожаловать изволил в мой вертеп?»
— Спросил он ласково. (А. Сумароков)
Эпиграф сочинен самим Пушкиным и представляет собой имитацию стиля Сумарокова. Эпиграф намекает на сходство Пугачева со львом – царем зверей.
Глава XII «Сирота»
Как у нашей у яблоньки
Ни верхушки нет, ни отросточек;
Как у нашей у княгинюшки Ни отца нету, ни матери.
Снарядить-то ее некому,
Благословить-то ее некому. (Свадебная песня)
Эпиграф представляет собой переделанную Пушкиным свадебную песню. Подобная песня пелась в случае, когда выдавали замуж сироту. В данном случае речь идет о сироте Марье Мироновой, чьи родители были убиты пугачевцами.
Глава XIII «Арест»
Не гневайтесь, сударь: по долгу моему
Я должен сей же час отправить вас в тюрьму.
— Извольте, я готов; но я в такой надежде,
Что дело объяснить дозволите мне прежде. (Княжнин)
Данное четверостишие написано самим Пушкиным и представляет собой имитацию стиля Княжнина. Эпиграф намекает на событие из этой главы: арест Петра Гринева за его «дружеские» отношения с Пугачевым.
Глава XIV «Суд»
Мирская молва — Морская волна. (Пословица)
Пословица говорит о том, что мирская молва, то есть слухи и пересуды людей – это вещь переменчивая, как морская волна. В этой главе Гринева объявляют шпионом Пугачева. Императрица верит «молве», слухам, и назначает ему в наказание ссылку в Сибирь. Отец Гринева также верит «мирской молве», то есть слухам о том, что его сын – сообщник Пугачева.
pedtehno.ru
где найти эпиграфы ко всем главам капитанской дочки?
КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА Береги честь смолоду. Пословица ГЛАВА I СЕРЖАНТ ГВАРДИИ -- Был бы гвардии он завтра ж капитан. -- Того не надобно; пусть в армии послужит. -- Изрядно сказано! пускай его потужит.. . . . Да кто его отец? Княжнин. ГЛАВА II ВОЖАТЫЙ Сторона ль моя, сторонушка. Сторона незнакомая! Что не сам ли я на тебя зашел, Что не добрый ли да меня конь завез: Завезла меня, доброго молодца, Прытость, бодрость молодецкая И хмелинушка кабацкая. Старинная песня. ГЛАВА III КРЕПОСТЬ Мы в фортеции живем, Хлеб едим и воду пьем; А как лютые враги Придут к нам на пироги, Зададим гостям пирушку: Зарядим картечью пушку. Солдатская песня. Старинные люди, мой батюшка. Недоросль. ГЛАВА IV ПОЕДИНОК -- Ин изволь, и стань же в позитуру. Посмотришь, проколю как я твою фигуру! Княжнин. ГЛАВА V ЛЮБОВЬ Ах ты, девка, девка красная! Не ходи, девка, молода замуж; Ты спроси, девка, отца, матери, Отца, матери, роду-племени; Накопи, девка, ума-разума, Ума-разума, приданова. Песня народная. Буде лучше меня найдешь, позабудешь, Если хуже меня найдешь, воспомянешь. То же. ГЛАВА VI ПУГАЧЕВЩИНА Вы, молодые ребята, послушайте, Что мы, старые старики, будем сказывати. Песня. ГЛАВА VII ПРИСТУП Голова моя, головушка, Голова послуживая! Послужила моя головушка Ровно тридцать лет и три года. Ах, не выслужила головушка Ни корысти себе, ни радости, Как ни слова себе доброго И ни рангу себе высокого; Только выслужила головушка Два высокие столбика, Перекладинку кленовую, Еще петельку шелковую. Народная песня ГЛАВА VIII НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ Незваный гость хуже татарина. Пословица. ГЛАВА IX РАЗЛУКА Сладко было спознаваться Мне, прекрасная, с тобой; Грустно, грустно расставаться, Грустно, будто бы с душой. Херасков ГЛАВА X ОСАДА ГОРОДА Заняв луга и горы, С вершины, как орел, бросал на град он взоры. За станом повелел соорудить раскат И, в нем перуны скрыв, в нощи привесть под град. Херасков. ГЛАВА XI МЯТЕЖНАЯ СЛОБОДА В ту пору лев был сыт, хоть с роду он свиреп. "За чем пожаловать изволил в мой вертеп? " -- Спросил он ласково. А. Сумароков ГЛАВА XII СИРОТА Как у нашей у яблонки Ни верхушки нет, ни отросточек; Как у нашей у княгинюшки Ни отца нету, ни матери. Снарядить-то ее некому, Благословить-то ее некому. Свадебная песня ГЛАВА XIII АРЕСТ Не гневайтесь, сударь: по долгу моему Я должен сей же час отправить вас в тюрьму. -- Извольте, я готов; но я в такой надежде, Что дело объяснить дозволите мне прежде. Княжнин ГЛАВА XIV СУД Мирская молва -- Морская волна. Пословица.
В книге "Капитанская дочка".
КАПИТАНСКАЯ ДОЧКА Береги честь смолоду. Пословица ГЛАВА I СЕРЖАНТ ГВАРДИИ -- Был бы гвардии он завтра ж капитан. -- Того не надобно; пусть в армии послужит. -- Изрядно сказано! пускай его потужит.. . . . Да кто его отец? Княжнин. ГЛАВА II ВОЖАТЫЙ Сторона ль моя, сторонушка. Сторона незнакомая! Что не сам ли я на тебя зашел, Что не добрый ли да меня конь завез: Завезла меня, доброго молодца, Прытость, бодрость молодецкая И хмелинушка кабацкая. Старинная песня. ГЛАВА III КРЕПОСТЬ Мы в фортеции живем, Хлеб едим и воду пьем; А как лютые враги Придут к нам на пироги, Зададим гостям пирушку: Зарядим картечью пушку. Солдатская песня. Старинные люди, мой батюшка. Недоросль. ГЛАВА IV ПОЕДИНОК -- Ин изволь, и стань же в позитуру. Посмотришь, проколю как я твою фигуру! Княжнин. ГЛАВА V ЛЮБОВЬ Ах ты, девка, девка красная! Не ходи, девка, молода замуж; Ты спроси, девка, отца, матери, Отца, матери, роду-племени; Накопи, девка, ума-разума, Ума-разума, приданова. Песня народная. Буде лучше меня найдешь, позабудешь, Если хуже меня найдешь, воспомянешь. То же. ГЛАВА VI ПУГАЧЕВЩИНА Вы, молодые ребята, послушайте, Что мы, старые старики, будем сказывати. Песня. ГЛАВА VII ПРИСТУП Голова моя, головушка, Голова послуживая! Послужила моя головушка Ровно тридцать лет и три года. Ах, не выслужила головушка Ни корысти себе, ни радости, Как ни слова себе доброго И ни рангу себе высокого; Только выслужила головушка Два высокие столбика, Перекладинку кленовую, Еще петельку шелковую. Народная песня ГЛАВА VIII НЕЗВАНЫЙ ГОСТЬ Незваный гость хуже татарина. Пословица. ГЛАВА IX РАЗЛУКА Сладко было спознаваться Мне, прекрасная, с тобой; Грустно, грустно расставаться, Грустно, будто бы с душой. Херасков ГЛАВА X ОСАДА ГОРОДА Заняв луга и горы, С вершины, как орел, бросал на град он взоры. За станом повелел соорудить раскат И, в нем перуны скрыв, в нощи привесть под град. Херасков. ГЛАВА XI МЯТЕЖНАЯ СЛОБОДА В ту пору лев был сыт, хоть с роду он свиреп. "За чем пожаловать изволил в мой вертеп? " -- Спросил он ласково. А. Сумароков ГЛАВА XII СИРОТА Как у нашей у яблонки Ни верхушки нет, ни отросточек; Как у нашей у княгинюшки Ни отца нету, ни матери. Снарядить-то ее некому, Благословить-то ее некому. Свадебная песня ГЛАВА XIII АРЕСТ Не гневайтесь, сударь: по долгу моему Я должен сей же час отправить вас в тюрьму. -- Извольте, я готов; но я в такой надежде, Что дело объяснить дозволите мне прежде. Княжнин ГЛАВА XIV СУД Мирская молва -- Морская волна. Пословица.
touch.otvet.mail.ru
Береги честь смолоду. Пословица
Выводы: 1. Эпиграфы в повести не играют роли аннотаций. 2. Эпиграф у Пушкина может играть двойную роль: уже в 1 главе «Сержант гвардии» второй эпиграф выполняет, с одной стороны, роль вступления (плавного перехода от эпиграфа к основному тексту). « Да кто его отец?» - звучит эпиграф, а текст главы начинается словами: «Отец мой Андрей Петрович Гринёв…». С другой стороны, смысл данного эпиграфа будет разъяснён в финале романа, когда Екатерина могла задать такой вопрос при обсуждении дела Гринёва и, выяснив всё, даровала Петру жизнь из-за заслуг его отца. 2. Сопоставление значения, заключённого в эпиграфе, со смыслом главы можно сравнить с эффектом прохождения света через призму. Перед нами особые рекомендации читателям. Например, в главе «Поединок» эпиграф (см. таблицу) предсказывает, что будет дуэль, на которой один из участников «проколет» другого. Петруша - пострадавший. Ирония чувствуется уже в самом эпиграфе. 3. Нередко у эпиграф передаёт стиль и атмосферу всего ниже изложенного. Например, в 3 главе «Крепость» народная песня и отрывок из Фонвизина задают атмосферу всей главы (см. таблицу). Пётр Гринёв попадает в доброжелательную атмосферу. Комендант и Василиса Егоровна, действительно, старинные люди. А второй эпиграф великолепно стилизован под речь простого человека Василисы Егоровны. 4.В главе «Пугачёвщина» эпиграф играет необычную роль: в нём мы видим параллель с обращением “старого старика” Петра Андреевича к молодому поколению о ненасильственных переменах в жизни. В конце повести Гринёв так оценит действия Пугачёва и его сообщников: “Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!” 5.В главах «Вожатый», «Любовь», «Приступ», «Разлука», «Осада города», «Сирота» лирические ноты, содержащиеся в эпиграфе, задают настроение, пронизывают содержание всей главы. 6.Многие эпиграфы в романе изменены автором (главы 3(второй эпиграф), 10, 12) в соответствии со смыслом главы. А в главе 11 и 13 автор выступает как искусный стилизатор: в 11 главе им создан отрывок – подражание басне Сумарокова, а в 13 главе реплики в стиле Княжнина. Эти эпиграфы уже в самом начале раскрывают значение и основную идею главы. 7.Рифмой “молва–волна” в эпиграфе к 14 главе «Суд» (см. таблицу) автор выразил суть того суда, который вершили над Гринёвым. 1 волна - Следственная комиссия принимает показания Швабрина за истину, 2 - отец Андрей Петрович верит приговору Следственной комиссии и государыни, которая из-за уважения к отцу избавила его сына от позорной казни и “повелела только сослать в отдалённый край Сибири на вечное поселение”. 3волна - Маша спасает честь своего любимого от оговора. 8.Автор использует в качестве эпиграфов отрывки разных стилей и жанров: народные песни, пословицы, лирические стихотворения, басни, комедии. 9.Пословица, вынесенная в эпиграф автором ко всему роману: “Береги честь смолоду”, - задаёт тон всей повести. Мудрость, закреплённая в пословице, выступает здесь в качестве жизненного ориентира, нравственной основы не только для Петра Гринёва, но и для общества в целом. И главный герой повести, мы думаем, не запятнает честь никогда. Таким образом, мы видим, что эпиграфы в повести имеют большую смысловую нагрузку, являются обращением к читателю, создают атмосферу, выражают авторский взгляд, становятся единым целым со всем романом.
Читайте также: Рекомендуемые страницы: Поиск по сайту |
Поиск по сайту: |
poisk-ru.ru
Раскройте смысл эпиграфа к произведению А. С. Пушкина «Капитанская дочка».
Роман "Капитанская дочка" Пушкина состоит из 14 глав, каждая из которых начинается эпиграфом. Вся идея повести фактически заключена в эпиграфе к одной из глав:" Береги платье снову, а честь смолоду", Идея -в нравственном становлении бывшего барчука, избалованного дитяти, которому отец выбрал достойный путь настоящего мужчины, защитника Отечества, который напутствие отца не посрамил, не унизился , не струсил перед опасностью виселицы, не перешёл в стан врага, не предал присягу императрице и отечеству. Эпиграф к главе I "Сержант гвардии" Был бы гвардии он завтра ж капитан. -Того не надобно; пусть в армии послужит. -Изрядно сказано! пускай его потужит... Да кто его отец? (Княжнин.) действие III, явление 6-е. Пушкин несколько изменил текст. Эпиграф разъясняет биографию главного героя: Петр Гринев с рождения числится в престижном гвардейском полку в Петербурге. Но строгий отец решает научить сына жизни и отправляет его на службу в обычный полк в глубинке России. Эпиграф к главе II "Вожатый" "Сторона ль моя, сторонушка, Сторона незнакомая! Что не сам ли я на тебя зашел, Что не добрый ли да меня конь завез: Завезла меня, доброго молодца, Прытость, бодрость молодецкая И хмелинушка кабацкая. Эпиграф взят из"Собрания разных песен" Чулкова Это отрывок из песни о молодом солдате, отправившемся на службу в далекие края. Эпиграф намекает на биографию главного героя: 16-летний дворянин Петр Гринев едет в другой город, чтобы служить в армии. Эпиграфы к главе III "Крепость" " Мы в фортеции живем, Хлеб едим и воду пьем; А как лютые враги Придут к нам на пироги, Зададим гостям пирушку: Зарядим картечью пушку. (Солдатская песня) Старинные люди, мой батюшка. ("Недоросль" Фонвизина) Первый эпиграф – солдатская песня, предположительно написанная самим Пушкиным. Эпиграф относит к событиям в Белогорской крепости, где офицеры лишь делают вид, что служат. В результате крепость оказывается не в состоянии отразить нашествие пугачевцев. Второй эпиграф определяет общие черты семей Гриневых и Мироновых, людей "старинных", для которых важны понятия долга и чести. Эпиграф к главе IV"Поединок Ин изволь, и стань же в позитуру. Посмотришь, проколю как я твою фигуру! отрывок из комедии Я. Б. Княжнина "Чудаки" В этом эпизоде Княжнин комически изображает дуэль двух слуг, дерущихся на кортиках (кинжалах). Эпиграф намекает на рассказ капитанши о дуэли Швабрина. Эпиграфы к главе V "Любовь" " Ах ты, девка, девка красная! Не ходи, девка, молода замуж; Ты спроси, девка, отца, матери, Отца, матери, роду-племени; Накопи, девка, ума-разума, Ума-разума, приданова. .... Буде лучше меня найдешь, позабудешь. Если хуже меня найдешь, воспомянешь. Первый эпиграф - фрагмент из народной песни "Ах ты, Волга, Волга матушка" Второй эпиграф - отрывок из песни "Вещевало мое сердце, вещевало" . Эпиграфы относяися к истории любви Гринева и Марьи Мироновой. Отец Гринева выступает против их неравного брака. Бедная девушка понимает, что она не пара богатому Гриневу, поэтому избегает встреч с ним. Эпиграф к главе VI "Пугачевщина" Вы, молодые ребята, послушайте, Что мы, старые старики, будем сказывати. Эпиграфа представляет собой отрывок из песни о взятии Казани Иваном Грозным. Эпиграф намекает на взятие Белогорской крепости пугачевцами.
<a rel="nofollow" href="https://otvet.mail.ru/question/98418601" target="_blank">https://otvet.mail.ru/question/98418601</a> Здесь полный ответ на Ваш вопрос.
Где эпиграф-то? Или я за тебя его искать должен?
touch.otvet.mail.ru
Эпиграфы в Капитанской дочке
Литературоведы всегда внимательно относятся к эпиграфу, который использует автор в своём произведении. Попробуем разобраться, какова роль и значение этого литературного приёма в прозе . «Капитанская дочка», одно из наиболее совершенных и глубоких созданий Пушкина, неоднократно была предметом исследовательского внимания. Это однако не означает, что проблематика «Капитанской дочки» выяснена исчерпывающе. Более того, многие вопросы всё ещё продолжают оставаться спорными. На наш взгляд, эпиграфы в данной повести представляют интерес для исследования. Перед нами, как полагают многие пушкинисты, и мы вслед за ними, целая система эпиграфов. Перейдём к непосредственному анализу эпиграфов перед главами повести.
Они предпосланы каждой главе и всему сочинению. Некоторые главы имеют несколько эпиграфов. Работая над анализом романа, мы составляем такую таблицу:
Повесть «Капитанская дочка»
Береги честь смолоду.
Пословица
№
Название главы
Эпиграф
Источник
эпиграфа
Роль и значение эпиграфа в главе.
1.
Сержант гвардии
— Был бы гвардии он завтра ж капитан.
— Того не надобно: пусть в армии послужит.
— Изрядно сказано! пускай его потужит…
.........................................
Да кто его отец?
Княжнин.
«Хвастун».
В главе раскрываются причины несения воинской службы Петром Гринёвым. Причём эпиграф наталкивает на мысль, что герой, прежде чем ступить на жизненную дорогу, должен послужить. Немаловажную роль будет играть образ отца: он направляет своего сына испытать все тяготы армейской жизни в отдаленный от столицы гарнизон.
Смысл использования второго эпиграфа (ответ на вопрос) раскроется в финале, когда Екатерина дарует жизнь Петруше из-за заслуг его отца.
Эпиграф здесь выполняет также функцию вступления. Художественное мастерство проявляется в переходе от текста эпиграфа к основному тексту главы, которая начинается словами: «Отец мой Андрей Петрович Гринёв…»
2.
Вожатый
Сторона ль моя, сторонушка,
Сторона незнакомая!
Что не сам ли я на тебя зашёл,
Что не добрый ли да меня конь завёз:
Завезла меня, доброго молодца,
Прыткость, бодрость молодецкая
И хмелинушка кабацкая.
Старинная песня
Автор изменил текст этой рекрутской песни. В оригинале первые строчки такие: “Сторона ль ты моя, сторонушка, // Сторона моя незнакомая”.
Эпиграф намечает основные положения главы: герой оказывается в чужой стороне, из-за своих ошибок без денег в буране, судьба сталкивает не только с непогодой, но и с вожатым, который в дальнейшем окажется Пугачёвым. Бунтовщик спасёт Гринёва и сыграет и благородную, и роковую роль в его судьбе.
3.
Крепость
Мы в фортеции живём,
Хлеб едим и воду пьём;
А как лютые враги
Придут к нам на пироги,
Зададим гостям пирушку:
Зарядим картечью пушку.
Солдатская песня.
Старинные люди, мой батюшка.
Недоросль.
Неизвестно до сих пор, перед нами стилизация Пушкина или народная песня.
Цитата из комедии Фонвизина «Недоросль» изменена. Простакова произносит: “Старинные люди, мой отец!”
Атмосфера передаётся с первых строк эпиграфа: комендант и Василиса Егоровна доброжелательно встречают Петрушу, они, действительно, старинные люди – второй эпиграф стилизован под речь Василисы Егоровны, комендантша расскажет о случае со стрельбой в пушку.
4.
Поединок
-Ин изволь и стань же в позитуру.
Посмотришь, проколю как я твою фигуру!
Княжнин.
, комедия «Чудаки»
Эпиграф предсказывает, что будет дуэль, на которой один из её участников “проколет” другого. Раненый - Петруша.
5.
Любовь
Ах ты, девка, девка красная!
Не ходи, девка, молода замуж;
Ты спроси, девка, отца, матери,
Отца, матери, роду-племени;
Накопи, девка, ума-разума,
Ума-разума, приданова.
Песня народная.
Буде лучше меня найдёшь, позабудешь,
Если хуже меня найдёшь, вспомянянешь.
То же
Народные песни.
Эти два эпиграфа для Петруши оказываются вестниками несчастливыми. Маша не выйдет замуж за Гринёва в данной ситуации: ей необходимо, чтобы брак был освящён благословением будущих свёкра и свекрови. Она заботится не только о себе, но и о Петре, т. к. понимает, что в будущем он не сможет быть счастливым без родительской любви.
Второй же эпиграф передаёт чувства героини: Маша понимает, что необходимо разорвать отношения. Её же сердце наполнено болью и страданием.
6.
Пугачёвщина
Вы, молодые ребята, послушайте,
Что мы, старые старики, будем сказывати.
Песня
Народная песня.
Эпиграф играет необычную роль: в нём мы видим параллель с обращением “старого старика” Петра Андреевича к молодому поколению о ненасильственных переменах в жизни. В конце романа Гринёв так оценил действия Пугачёва и его сообщников: “Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!”
7.
Приступ
Голова моя, головушка,
Голова послуживая!
Послужила мне головушка
Ровно тридцать лет и три года.
Ах, не выслужила головушка
Ни корысти себе, ни радости,
Как ни слова себе доброго
И ни рангу себе высокого;
Только выслужила головушка
Два высокие столбика,
Перекладинку кленовую
Ещё петельку шелковую.
Народная песня
Народная песня.
Подыскивая эпиграф к этой главе, издатель стремился наиболее объёмно раскрыть замысел Гринёва, назвавшего главу седьмую «Приступ». Штурма, как такового, не было. Ворвавшись в крепость, Пугачёв и его банда приступили к привычной работе — к зверским расправам с теми, кто осмеливался выступать против них.
Непосредственно с судьбой Гринёва эпиграф седьмой главы не соотносится: герой скорбит о судьбе капитана Миронова и поручика Ивана Игнатьича.
8.
Незваный гость
Незваный гость хуже татарина.
Пословица
Пословица.
Толкование эпиграфа неоднозначно, но мы считаем, что автор данной пословицей имел ввиду следующее: Гринёв находится на пиру у Пугачёва по приглашению, а бунтовщика и его шайку в крепость никто не приглашал, поэтому незваный гость - Пугачёв!
9.
Разлука
Сладко было спознаваться
Мне, прекрасная, с тобой;
Грустно, грустно расставаться,
Грустно, будто бы с душой.
Херасков
«Разлука».
Эпиграф нацеливает на лирический, даже минорный настрой: Гринёв с болью в сердце расстаётся Машей, которая осталась во власти Швабрина.
10.
Осада города
Заняв леса и горы,
С вершины, как орёл, бросал на град он взоры.
За станом повелел соорудить раскат
И, в нём перуны скрыв, в нощи привесть под град.
Херасков
«Россиада»: “Меж тем Российский царь, заняв луга и горы, // С вершины, как орёл, бросал ко граду взоры”. Автор изменил текст.
Эпиграф передаёт чувства героя и рассказывает о том, что предпринимает Гринёв для освобождения Маши. Эпиграф предсказывает, что Пётр Андреевич («как орёл») поскачет из города («в нощи») в Белогорскую крепость, чтобы освободить любимую из рук Швабрина.
11.
Мятежная слобода
В ту пору лев был сыт, хоть сроду он свиреп.
“За чем пожаловать изволил в мой вертеп?” —
Спросил он ласково.
А. Сумароков
Пушкина.
Стилизация ярко раскрывает смысл главы: Пугачёв (лев) был и сыт, и свиреп (о его злодеяниях мы уже читали на страницах романа). Уже в эпиграфе мы чувствуем, что между героями состоится важный разговор, несмотря на грозный тон, хозяин будет ласков с Петром.
12.
Сирота
Как у нашей яблонки
Ни верхушки нет, ни отросточек;
Как у нашей у княгинюшки
Ни отца нету, ни матери.
Снарядить-то её некому,
Благословить-то её некому.
Свадебная песня
Народная песня, автор её изменил. Первоначальный вариант: «Много, много у сырa дубa,
Много ветвей и пoветвей.
Только нету у сырa дубa
Золотые вершиночки:
Много, много у княгини-души,
Много роду, много племени,
Только нету у княгини-души,
Нету её родной матушки:
Благословить есть кому,
Снарядить некому».
Автор изменил оригинал песни: дуб заменил яблоней. И сразу становится всё понятно: судьба Марьи Ивановны зависит от убийцы её родителей (а мы знаем, что Пугачёв был жесток с детьми дворян). Поэтому в качестве спасителя сироты Пугачёв опасен!
13.
Арест
— Не гневайтесь, сударь: по долгу моему
Я должен сей же час отправить вас в тюрьму.
— Извольте, я готов; но я в такой надежде,
Что дело объяснить дозволите мне прежде.
Княжнин
Стилизация под .
Эпиграф главы указывает на арест Гринёва и колебания того, кто должен выполнить долг: Гринёва арестовывает Зурин, который когда-то «учил его жизни» в Симбирске. Но и вторая часть эпиграфа тоже может относиться к Зурину. Ведь он знал от Петруши о его “дружеских путешествиях с Пугачёвым”, был убеждён, что и Следственная комиссия не найдёт в них ничего предосудительного.
14.
Суд
Мирская молва —
Морская волна.
Пословица
Пословица.
Рифмой “молва–волна” автор выразил суть того суда, который вершили над Гринёвым: сначала Следственная комиссия поверила Швабрину, потом отец Андрей Петрович поверил приговору Следственной комиссии и государыни, которая из-за уважения к отцу избавила его сына от позорной казни и “повелела только сослать в отдалённый край Сибири на вечное поселение”. А затем Маша спасает честь своего любимого от оговора.
Анализируя роль и значение эпиграфа в повести «Капитанская дочка», мы пришли к следующим выводам.
1. Эпиграфы в повести не играют роли аннотаций.
2. Эпиграф у Пушкина может играть двойную роль: уже в 1 главе «Сержант гвардии» второй эпиграф выполняет, с одной стороны, роль вступления (плавного перехода от эпиграфа к основному тексту). « Да кто его отец?» - звучит эпиграф, а текст главы начинается словами: «Отец мой Андрей Петрович Гринёв…». С другой стороны, смысл данного эпиграфа будет разъяснён в финале романа, когда Екатерина могла задать такой вопрос при обсуждении дела Гринёва и, выяснив всё, даровала Петру жизнь из-за заслуг его отца.
2. Сопоставление значения, заключённого в эпиграфе, со смыслом главы можно сравнить с эффектом прохождения света через призму. Перед нами особые рекомендации читателям. Например, в главе «Поединок» эпиграф (см. таблицу) предсказывает, что будет дуэль, на которой один из участников «проколет» другого. Петруша - пострадавший. Ирония чувствуется уже в самом эпиграфе.
3. Нередко у эпиграф передаёт стиль и атмосферу всего ниже изложенного. Например, в 3 главе «Крепость» народная песня и отрывок из Фонвизина задают атмосферу всей главы (см. таблицу). Пётр Гринёв попадает в доброжелательную атмосферу. Комендант и Василиса Егоровна, действительно, старинные люди. А второй эпиграф великолепно стилизован под речь простого человека Василисы Егоровны.
4.В главе «Пугачёвщина» эпиграф играет необычную роль: в нём мы видим параллель с обращением “старого старика” Петра Андреевича к молодому поколению о ненасильственных переменах в жизни. В
конце повести Гринёв так оценит действия Пугачёва и его сообщников: “Не приведи Бог видеть русский бунт, бессмысленный и беспощадный!”1
5.В главах «Вожатый», «Любовь», «Приступ», «Разлука», «Осада города», «Сирота» лирические ноты, содержащиеся в эпиграфе, задают настроение, пронизывают содержание всей главы.
6.Многие эпиграфы в романе изменены автором (главы 3(второй эпиграф), 10, 12) в соответствии со смыслом главы. А в главе 11 и 13 автор выступает как искусный стилизатор: в 11 главе им создан отрывок – подражание басне Сумарокова, а в 13 главе реплики в стиле Княжнина. Эти эпиграфы уже в самом начале раскрывают значение и основную идею главы.
7.Рифмой “молва–волна” в эпиграфе к 14 главе «Суд» (см. таблицу) автор выразил суть того суда, который вершили над Гринёвым. 1 волна - Следственная комиссия принимает показания Швабрина за истину, 2 - отец Андрей Петрович верит приговору Следственной комиссии и государыни, которая из-за уважения к отцу избавила его сына от позорной казни и “повелела только сослать в отдалённый край Сибири на вечное поселение”. 3волна - Маша спасает честь своего любимого от оговора.
8.Автор использует в качестве эпиграфов отрывки разных стилей и жанров: народные песни, пословицы, лирические стихотворения, басни, комедии.
9.Пословица, вынесенная в эпиграф автором ко всему роману: “Береги честь смолоду”, - задаёт тон всей повести. Мудрость, закреплённая в пословице, выступает здесь в качестве жизненного ориентира, нравственной основы не только для Петра Гринёва, но и для общества в целом. И главный герой повести, мы думаем, не запятнает честь никогда.
Таким образом, мы видим, что эпиграфы в повести имеют большую смысловую нагрузку, являются обращением к читателю, создают атмосферу, выражают авторский взгляд, становятся единым целым со всем романом.
Источник: http://pandia.ru/text/78/078/1232.php
freedocs.xyz
Войти
Опечатка?
Выделите текст и нажмите Shift+Enter.
И мы в ближайшее время ее исправим!